Fa-mi-re-do Sol – Sol
27 декабря 2017, 11:53
Bydło
- Ты жив, Станислав Каролевич? – спросил Иван Никитич.
- Мертв, – ответил тот и незамедлительно умер.
- Эх... – только и сумел крякнуть Иван Никитич, вслед за ним отдавая Богу душу.
Вьюга кончилась, не успев до конца замести двух гусей – белого и серого – так и остались они лежать у обочины, двумя еле различимыми кучками.
…
Тяжко и увесисто хрустел свежий снег на промерзшей дороге. Мерно катилась большеколесая телега, шумно дышали волы, а солома...? – солома время от времени вываливалась с телеги, оставляя на земле пунктир желтых отметин, словно боялась потерять дорогу домой.
Самуэль Гольденберг думал неспешно: «Если отец отправляет меня на рынок и дает в придачу Шмуйле, значит двенадцать лет, – это тот возраст, когда к слову человека будут прислушиваться со всем вниманием. А какое может быть внимание, когда человек тараторит? Тара-тара – тору-тору...», – он не заметил, что начал говорить вслух.
- Я все расскажу ребе! – Шмуйле наставительно погрозил мизинчиком. – Тора – это не таратора, даже если ты сын мясника. Разве что ты дашь мне назад мою книжку, обманщик.
Волы думали о своем: «Сено-сарай... сено-сарай... сено-сарай... – правая нога – сено, левая – сарай: никогда не собьешься со счету, – но мороз проклятущий! Что они там шепчутся в телеге?».
- Ну-ко, Лопа, обернись, – попросил Попа.
Лопа послушно обернулся и получил хлыстом.
Молча пошли дальше. Того что слева звали Попа и оборачиваться он не мог, болела шея; когда надо было, оборачивался правый – Лопа – и получал хлыстом: раз и навсегда установленный порядок.
- Предложение, не лишенное своей выгоды, – подумав, ответил Самуэль Гольденберг, используя выражение, заученное перед поездкой на рынок. – Я отдам тебе книгу, ты забудешь свои фантазии за пять минут, и будешь читать вслух?
«Никогда ничего не отдавай не торгуясь – говорил отец – люди уважают тех, кто ценит товар высоко; дорогой товар – хороший товар: дело только в цене, человеку приятно купить дорого».
Шмуйле чувствовал себя в выигрыше и согласился незамедлительно. Однако, что-то шевельнулось у него в уме и почти уже взяв книгу из рук Самуэля Гольденберга, он спросил:
- Ну ведь ты же, конечно, дашь мне подержать поводья, когда я прочту первую главу?
- Две, – ответил Самуэль Гольденберг.
- Полторы.
Телега подпрыгнула на кочке и кособоко вильнула; Лопа, опять обернувшись, смотрел на мальчиков немигающим взглядом, силился понять, о чем там речь.
Самуэль Гольденберг замахнулся кнутом, но не ударил, – увидел что-то странное на краю дороги. Натянул поводья, и телега остановилась.
- Шмуйле, слезь, пожалуйста, и посмотри что-там лежит у обочины.
- Да-да-да! – кривляясь, ответил Шмуйле. – Я полезу на обочину и пока будет выстуживаться моя солома, Самуэль Гольденберг посидит наверху как царь Давид?
Ладно, полезли вместе. Сперва палкой тыкнули (палка уперлась в мягкое), после уже разгребли рукавицами снег и ахнули!
- Гуси! – ахнул Самуэль Гольденберг.
- Гуси... эхом повторил Шмуйле.
- Так-так-так... мы везем яйца, верно? Верно. Вопрос простой как дважды два! Яйца и доход с яиц отцу, а гуси и доход с гусей кому?
- Нам! – ни секундочки не раздумывал сообразительный Шмуйле.
Вкинули гусей в телегу, соломой прикрыли и дальше поехали в молчаливом предвкушении:
- Самуэль Гольденберг представлял себе сундучок, доверху набитый золотыми монетами.
- Шмуйле, по наивности душевной, на горизонте мечтаний видел конфеты и пряники; ну, может еще и на карусель хватит...
- волы были попроще: сено-сарай – сено-сарай.
https://www.youtube.com/watch?v=ANkip8fVskc
- Ты жив, Станислав Каролевич? – спросил Иван Никитич.
- Мертв, – ответил тот и незамедлительно умер.
- Эх... – только и сумел крякнуть Иван Никитич, вслед за ним отдавая Богу душу.
Вьюга кончилась, не успев до конца замести двух гусей – белого и серого – так и остались они лежать у обочины, двумя еле различимыми кучками.
…
Тяжко и увесисто хрустел свежий снег на промерзшей дороге. Мерно катилась большеколесая телега, шумно дышали волы, а солома...? – солома время от времени вываливалась с телеги, оставляя на земле пунктир желтых отметин, словно боялась потерять дорогу домой.
Самуэль Гольденберг думал неспешно: «Если отец отправляет меня на рынок и дает в придачу Шмуйле, значит двенадцать лет, – это тот возраст, когда к слову человека будут прислушиваться со всем вниманием. А какое может быть внимание, когда человек тараторит? Тара-тара – тору-тору...», – он не заметил, что начал говорить вслух.
- Я все расскажу ребе! – Шмуйле наставительно погрозил мизинчиком. – Тора – это не таратора, даже если ты сын мясника. Разве что ты дашь мне назад мою книжку, обманщик.
Волы думали о своем: «Сено-сарай... сено-сарай... сено-сарай... – правая нога – сено, левая – сарай: никогда не собьешься со счету, – но мороз проклятущий! Что они там шепчутся в телеге?».
- Ну-ко, Лопа, обернись, – попросил Попа.
Лопа послушно обернулся и получил хлыстом.
Молча пошли дальше. Того что слева звали Попа и оборачиваться он не мог, болела шея; когда надо было, оборачивался правый – Лопа – и получал хлыстом: раз и навсегда установленный порядок.
- Предложение, не лишенное своей выгоды, – подумав, ответил Самуэль Гольденберг, используя выражение, заученное перед поездкой на рынок. – Я отдам тебе книгу, ты забудешь свои фантазии за пять минут, и будешь читать вслух?
«Никогда ничего не отдавай не торгуясь – говорил отец – люди уважают тех, кто ценит товар высоко; дорогой товар – хороший товар: дело только в цене, человеку приятно купить дорого».
Шмуйле чувствовал себя в выигрыше и согласился незамедлительно. Однако, что-то шевельнулось у него в уме и почти уже взяв книгу из рук Самуэля Гольденберга, он спросил:
- Ну ведь ты же, конечно, дашь мне подержать поводья, когда я прочту первую главу?
- Две, – ответил Самуэль Гольденберг.
- Полторы.
Телега подпрыгнула на кочке и кособоко вильнула; Лопа, опять обернувшись, смотрел на мальчиков немигающим взглядом, силился понять, о чем там речь.
Самуэль Гольденберг замахнулся кнутом, но не ударил, – увидел что-то странное на краю дороги. Натянул поводья, и телега остановилась.
- Шмуйле, слезь, пожалуйста, и посмотри что-там лежит у обочины.
- Да-да-да! – кривляясь, ответил Шмуйле. – Я полезу на обочину и пока будет выстуживаться моя солома, Самуэль Гольденберг посидит наверху как царь Давид?
Ладно, полезли вместе. Сперва палкой тыкнули (палка уперлась в мягкое), после уже разгребли рукавицами снег и ахнули!
- Гуси! – ахнул Самуэль Гольденберг.
- Гуси... эхом повторил Шмуйле.
- Так-так-так... мы везем яйца, верно? Верно. Вопрос простой как дважды два! Яйца и доход с яиц отцу, а гуси и доход с гусей кому?
- Нам! – ни секундочки не раздумывал сообразительный Шмуйле.
Вкинули гусей в телегу, соломой прикрыли и дальше поехали в молчаливом предвкушении:
- Самуэль Гольденберг представлял себе сундучок, доверху набитый золотыми монетами.
- Шмуйле, по наивности душевной, на горизонте мечтаний видел конфеты и пряники; ну, может еще и на карусель хватит...
- волы были попроще: сено-сарай – сено-сарай.
https://www.youtube.com/watch?v=ANkip8fVskc
0
Комментарии (0)
